Снежинки нежные хрустят под сапогами
И гибнут сотнями, безмолвно, безнадежно.
Их позвоночные столбы рождают песню,
Сливая воедино жизнь со смертью.
Что жизнь вся наша, как не миг страданья
При встрече со смертельною подошвой?
Что наша жизнь, как не попытка дикий,
Абсурдный мир постичь? Мне больно думать
О той бессмысленной жестокости творенья,
Что подарила мне в отца-пропойцу
И благостного брата-имбецила
Что обрекла меня на бремя интеллекта
И путь бесславный филантропа-одиночки.
Брат, мост ломать, пожалуйста, не надо!
Ведь это радуга! Смотри, она прекрасна!
Не слышит. Мы на ней стоим! Не слышит.
Ты знаешь ли о силе притяженья?
Ну да, зачем спросил. В глазах темнеет
И смеха глупого осколки прямо в сердце
Меня пронзают. Это так же больно,
Как увидать шакала постмодерна,
Терзающего жадно труп Шекспира.
Зачем живёт желанье в человеке
Немногое прекрасное разрушить
И на обломках станцевать дикарский танец?
Нам плинтуса войною угрожают,
Отец в бессильной алкогольной коме,
Экономический коллапс, разруха всюду!
Брат. Радугу. Пожалуйста, не надо.
А где-то в Мидгарде сейчас цветут ромашки…
Я так хотел бы ими любоваться
И рисовать лошадок, сидя на полянке.
Вот дрогнул мост. Отец, прошу, скажи мне,
Зачем так больно мне и одиноко?
Я так старался! Правильно ли жил я?
Застыло сердце, ждущее ответа, —
И слышно… вдалеке… хрустят снежинки.